Выжила только дочь. История немецкой семьи, депортированной в Сибирь

«На сбор вещей час, с собой взять самое необходимое», -   услышала семья Винк осенью 1941 года. Елизавета Георговна наспех сложила в небольшой сундук одежду для шестерых детей, себя и мужа. Перед тем как их увели, успела забить в дорогу двух куриц. Через несколько часов большая немецкая семья навсегда покинула свой добротный дом в Поволжье.

Под откос

В тесных вагонах, предназначенных для перевозки скота, ехали по 40 - 45 семей. Через несколько дней люди потеряли счет времени. Люди в переполненных составах порой по трое-четверо суток оставались без воды и горячей пищи. Поезд останавливался только в поле, выходить из вагонов без надзора не разрешалось. Дорогой практически не кормили, только детям несколько раз давали суп. Иногда, во время остановок, разрешали приготовить что-нибудь на костре, если с собой были продукты.

Когда состав дошел до Волги, поезд остановился. Военные начали тщательно проверять все засовы. Люди подозревали, что вагоны хотят подорвать, начали плакать, обниматься и прощаться друг с другом. Только когда поезд миновал реку, постепенно успокоились. Никто не знал, куда их везут, зачем и что будет дальше. Уставшие, ослабленные, голодные - многие умирали в пути, чаще гибли дети.

Через несколько месяцев поезд прибыл в Тюмень. Из поселковых советов приезжали председатели и брали столько людей, сколько могли расселить в своем селе. Так, семья Винк попала в Кулаково.

«В то время в Кулаково председателем сельского совета была Зоя Михайловна Бородина, родная сестра моей бабушки. Когда привезли немцев, она свою большую семью поселила в одну половину дома, а в другую заселила восемь женщин с детьми. Среди них была и Елизавета Винк с детьми, бабушка моего будущего мужа», - рассказывает Анна Павловна Бейдель из Ульяновской области.

«Дайте детей напоить»

После переезда мужа Елизаветы Георговны Давида забрали в трудовую армию. Женщина осталась одна с детьми. Работала в селе и выкручивалась как могла. Первый год на чужбине был самый тяжелый: по-русски говорили с трудом, одежды и запасов еды не было. А самые дорогие вещи были обменены на ведро пшеницы или картошки.

Местные переселенцев не любили. У многих на фронте погибли мужья, сыновья, и в каждом немце они видели фашиста. Увидев Елизавету Георговну, идущую за водой, местные мальчишки кидали ей в ведра навоз, палки и кричали обидные слова. «Дайте мне хоть детей напоить», - чуть ли не плакала она порой от обиды и отчаяния. Но зла не таила, терпеливо переживала нападки и была уверена: добрых людей больше, чем злых.

«За годы войны Елизавета Георговна потеряла пятерых детей, выжила только одна дочь. Мама моего мужа - Амалия», - говорит Анна Павловна. Мама Елизавета тяпкой долбила промерзшую от зимних морозов землю, чтобы похоронить своего ребенка.

Кребель с какао

Постепенно агрессия со стороны местных жителей стала проходить, особенно когда они убеждались, что могут многому научиться у немцев. Например, штукатурить стены глиной вперемешку с навозом, а затем белить. Это не только спасало жилье от клопов и других насекомых, но и помогало сохранить тепло. Выполняли эту работу женщины, так как их мужья были в трудармии.

«Я знаю, что некоторых немок брали в детсад поварами, потому что они умели перерабатывать продукты так, что отходов не оставалась. Так, свеклу не только отваривали, но и могли добыть из нее сладкий сироп. Умели сушить фрукты и овощи, - рассказывает Анна Бейдель. - Они научили местное население консервации, до этого все преимущественно только солилось, квасилось в деревянных бочках. Умение делать тушенку русские переняли тоже у немцев».

Удивительным образом немецким женщинам, жившим в разных семьях, а то и в разных населенных пунктах, удавалось поддерживать связь между собой. Каждое воскресенье они обязательно собирались в одном из домов, пели немецкие религиозные песни, молились. Если у кого-то болели дети, непременно приходили помочь или отправляли гостинцы - кребель (национальную выпечку) и какао.

«В хорошее время живёте»

Великая Отечественная война для переселенных немцев не закончилась в 1945 году. Они еще долго слышали в свой адрес «фашисты», «гитлеровцы». Мальчишки кидали камни в своих немецких ровесников, мешали учиться в школе, обзывали.

Мужчины начали возвращаться из трудовой армии в 1948 году. Тогда же вернулся к жене и единственной выжившей дочери Давид Винк. Изможденный, больной астмой, тем не менее он сразу же принялся хлопотать по хозяйству. Будучи хорошим столяром, сколотил мебель, маслобойку, станок для изготовления немецкой колбасы. Увидев, какие добротные вещи делает Давид Фридрихович, местные жители потянулись к нему с заказами.

«У нас до сих пор хранятся вещи, сделанные руками дедушки Давида. Основательная, крепкая домашняя утварь и мебель переживет еще не одно поколение наших семей», - уверена Анна Павловна.

В 60-х годах семья Винк для семьи своей дочери Амалии купила половину дома у соседки Степаниды Суворовой. В нем они с мужем и дожили до 90 лет в окружении детей и внуков.

«Елизавета Георговна была немногословной, но очень доброжелательной. Несмотря на то что пришлось пережить ее семье, ко всем относилась с теплотой, не очерствела. Часто повторяла нам: «В хорошее время вы живете, у вас всего вдоволь», - вспоминает Бейдель.

Семен СЕМЕНОВ